Той весной, когда мне исполнилось одиннадцать, мою подружку Оксану Коваль и меня пригласили на большой каток, где работали пары и мальчики, которые были старше нас. Среди них находился и Сергей. Тренеры велели нам немного покататься. Ничего в этом особенного не было, но мы с Оксаной знали, что все это не просто так и что из нашей группы выбрали только нас двоих. Из разговоров фигуристов мы поняли, что Сергею ищут партнершу. Тем летом Оксана поступила в балетную школу. Когда я вернулась на тренировки в начале следующего сезона, Владимир Захаров, который работал с парами, велел прийти на очередную тренировку пораньше, поскольку он выбрал для меня партнера. Я страшно волновалась, потому что была уверена — это Сергей. Мы с ним до того момента ни разу даже не разговаривали. Я помнила только, что видела стройного, красивого мальчика — Сергея Гринькова на льду вместе с другими фигуристами, да еще в школе. Он был настолько меня старше — четыре года в детстве кажутся целой жизнью, что мне и в голову не приходило, что мы когда-нибудь будем кататься вместе. В школе я пару раз обращала на него внимание: он не носил обязательной синей формы, как другие. Впрочем, Сергей всегда выглядел аккуратно. Иногда он приходил на уроки в отличных брюках и пиджаке и в узком черном кожаном галстуке, чрезвычайно в те времена модном. А учебники Сергей носил не в рюкзаке, а в дипломате. Это было страшно стильно и выделяло его среди остальных. Он был хорошим фигуристом-одиночником - пришел в армейский клуб в пять лет, — но ему не очень давались прыжки, именно поэтому ему предложили перейти в парное катание. Правда, возникали сомнения насчет того, достаточно ли он силен. Когда мы только начали тренироваться вместе, руки у Сергея были маленькими, так что мой небольшой рост оказался весьма кстати. Но он занялся специальной силовой подготовкой и быстро набрал нужную форму. У меня хранятся его фотографии, сделанные в летнем лагере на Иссык-Куле, где мы тренировались. Он уже и тогда был широкоплечим красавцем. Но в те дни я была слепа и ничего этого не замечала. Считала его всего лишь партнером, не более того.
Постановка Марины Зуевой Музыка: Сонаты Людвига ван Бетховена "Патетическая соната" No.8 и "Лунная Соната" No.14 (Adagio и Allegretto)
Выступления: Skate Canada (Этап Гран-при) (Оттава) 1993 Чемпионат России (Санкт Петербург) 1994 Чемпионат Европы 1994 XVII Зимняя Олимпиада (Лиллехаммер, Норвергия) 1994 Игры доброй воли июль 1994 (Санкт-Петербург)
Мы еще окончательно не решили, будем ли участвовать в Олимпийских играх 1994 года, но на всякий случай каждый день работали над исполнением двойного акселя, стараясь максимально использовать время тренировок. Если мы поедем на соревнования, нужно до 10,февраля, отправить письмо, в Международную лигу фигурного катания, в котором будет содержаться просьба о восстановлении нашего любительского статуса. В результате мы так и поступили, После двухмесячного турне по востоку Соединенных Штатов и Канаде в начале мая мы приехали в Оттаву, чтобы поговорить с Мариной о Лиллехаммере, Мы решили взять для короткой программы наш испанский танец фламенко, а для произвольной программы она предложила нам «Лунную сонату» Бетховена. Марина сказала, что берегла для нас эту музыку с того самого момента, как уехала из России, Сергею очень понравилась эта идея. Никогда ранее он так не реагировал на музыкальное сопровождение. Вкусы Марины и Сергея часто совпадали. Я всегда чуть-чуть ревновала. Может быть', даже и побольше, чем чуть-чуть. Когда 'Марина работала с нами, мне казалось, что она становится красивые и энергичнее. Она показывала нам движения, которые мы должны были сделать на льду, и Сергей мог воспроизвести их сразу. Он понимал, как надо двигать руками, держать голову. Сергей и Марина одинаково воспринимали музыку. Мне нужно было учиться. И я училась у них. Думаю, Марина любила Сергея, и мне было трудно. Мне нравилось проводить время с, Мариной на льду, И не очень — за пределами льда. Я высоко ценила возможность работы с ней, но всегда чувствовала себя неловко, когда она находилась, рядом. Хотя для меня это было очень интересно и полезно, ведь Марина имела прекрасное музыкальное образование, знала балет и историю искусств. Она была полна самых разных замечательных идей, и я чувствовала, что во многом ей уступаю. В то же время я понимала, что Марина для нас настоящий Божий дар — только она могла создать такую программу, которую ждали от нас зрители. Утром мы два часа занимались на льду, потом работали со штангой и бегали. В первый день — спринтерские дистанции: 30 метров, 60 метров, 400 метров; на следующий — три круга на пределе возможностей, потом отдых и еще три быстрых круга. Это был настоящий кошмар. Вечером — еще одна часовая ледовая тренировка. Иногда у нас выпадало время поиграть в теннис. Марина отметила, что после рождения Дарьи мы стали красивее как пара, профессиональнее, что научились лучше понимать партнера, прекрасно дополняем друг друга, чище делаем движения. Регулярные выступления в шоу научили нас лучше общаться с аудиторией, катать программу как единое целое, а не просто нанизывать один элемент на другой. — Вы превосходно следуете всем моим указаниям, - однажды сказала нам Марина. — Точно все, что вы делали до сих пор, было лишь подготовкой к этой программе. Марина выбрала для нас в «Лунной сонате» главную тему — мужчина, прославляющий женщину, мать всего человечества. Она сказала, что Сергей должен встать передо мной на колени, потому что лишь женщина способна производить на свет .новую жизнь, лишь женщина может подарить ему детей. Она хотела показать зрителям, как мы изменились со времени Олимпиады в Калгари, какое влияние оказало на нас рождение ребенка. Начало программы было очень мягким, мы широко разводили руки, чтобы аудитория и судьи видели, что мы открываем себя для них, показываем не программу, а историю нашей жизни. Если вы вслушаетесь в «Лунную сонату», то поймете, что эта музыка посвящена совместной жизни мужчины и женщины. И ничему другому. Не временам года, это не марш и не танец, не явление природы и не животное. Это даже нечто большее, чем любовь. «Ромео и Джульетта» — музыка о любви. А «Лунная соната» — для людей постарше, которые познали реальную жизнь. Она показывает, как любовь меняет людей, делает их сильнее, заставляет уважать друг друга, как дает. возможность принести в мир новую жизнь. В средней, медленной, части есть момент, когда Сергей скользит по льду на коленях, простирая ко мне руки. Потом берет меня на руки и встает. Это была довольно трудная поддержка, потому что ему нужно было подняться с колен легко и грациозно и не следовало держать меня так, словно я стою на пьедестале. Все происходило в движении, Сергей быстро разворачивался и продолжал катиться, У нас ушло много времени, чтобы отработать эту поддержку, но с остальными элементами мы справлялись легко и естественно. Если Марина предлагала нам что-нибудь сделать, у нас это получалось практически сразу. Она никогда не говорила: «Ты должна показать зрителям, как любишь его». Нет, она спрашивала: «Как бы ты его обняла, чтобы выразить свою благодарность?» Или: «Если бы ты захотела сесть к нему на колени, что бы ты сделала?» Мы просто старались быть самими собой на льду. Марина хотела, чтобы все увидели, как мы повзрослели.
…
Мы тренировались в армейском клубе и попросили нашего прежнего тренера Владимира Захарова, который в свое время сделал из нас пару, посмотреть нас и указать на возможные ошибки. После того как он отказался с нами работать— Сергей (ему тогда было всего шестнадцать) пропускал слишком много занятий на льду, — мы долгие годы тренировались рядом с его юными учениками и не могли не общаться. И уже давно помирились. Так что теперь он каждый день наблюдал за нашими тренировками и помогал советами. Он замечал мелкие детали — например, Сергею следовало сильнее сгибать колени во время исполнения тодеса, или в какой-то части программы нужно набирать более высокую скорость, или стараться держать руки в какой-то определенный момент параллельно. Иными словами, то, что мы не могли заметить сами. Он прекрасно знал свое дело. Владислав Костин из Большого театра снова сшил нам костюмы. Для «Лунной сонаты» он выбрал темно-синий бархат с белой окантовкой по воротнику и на груди — простой и строгий, как сутана священника. Марина сомневалась, что эти костюмы соответствуют теме программы, и в ее словах был известный резон. Она предложила светло-серый с желтым костюм для меня, как если бы я представляла лунный свет, и нечто очень темное для Сергея, как олицетворение ночи. Однако Владислав категорически не согласился — он заявил, что для музыки Бетховена подходит только темно-синий цвет. И не шел на уступки. В конце концов Костин предложил опробовать костюм на соревнованиях, а потом принять окончательное решение. Так мы и сделали. Нашими первыми соревнованиями в олимпийском сезоне были «Скейт Канада» в Оттаве. Мы решили на них поехать, потому что там жила Марина. К тому же «Скейт Канада» были первыми нашими международными состязаниями в 1985 году, и мы думали, что это может принести нам удачу. Федерация во главе с Писеевым не выказала особой радости по этому поводу, потому что там принимали участие Изабель Брассер и Ллойд Айслер из Канады, которых судьи могли вывести на первое место.
Впрочем, Брассер и Айслер не приехали, мы откатались очень удачно и выиграли. Во время короткой программы у нас возникла только одна проблема — нитка от моего костюма зацепилась за пуговицу Сергея, начала разматываться, и в конце за мной волочился длинный черный шлейф.
Если я предлагала повторить какой-нибудь элемент, в прошлые годы Сергей отвечал: «Все в порядке, Катюха, отложим до завтра». Но в этом году он оставался на льду столько, сколько я хотела. Конечно, нам трудно было проводить так много времени вдали от Дарьи. Она никогда не ездила с нами в Новогорск, а в нашей маленькой московской квартирке для нее не было даже кроватки. Когда она ночевала с нами, мы просто сдвигали два кресла, чтобы уложить ее спать, и этого вполне хватало. Обычно же Дарья оставалась с моей мамой, а мы старались навещать ее каждый день. Так что тогда нам пришлось несладко — и физически, и морально. Однако я была готова на любые лишения ради Олимпийских игр в Лиллехаммере. Эти игры значили для меня гораздо больше, нежели мой первый олимпийский опыт. Кроме того, я хотела участвовать во второй Олимпиаде потому, что воспоминания об Олимпиаде в Калгари как-то выветрились у меня из головы. Казалось, я не видела ничего, кроме самого катания. Мне было шестнадцать, и все давалось без особых усилий. В те времена Олимпийские игры были для меня еще одним соревнованием, не более того.
Теперь же все переменилось. Я намеревалась запомнить все лица, всех людей, все свои переживания и чувства — независимо от того, выиграем мы или проиграем. Я хотела вобрать в себя все, чтобы потом иметь возможность в любой момент вспомнить. В декабре мы с Сергеем выиграли первенство России. Мы откатались неплохо, если не считать того, что я приземлилась на две ноги после исполнения двойного акселя в Лунной сонате». Однако всем наша новая программа понравилась. Мы впервые после 1987 года выиграли национальное первенство — откровенно говоря, это было значительно труднее, чем победить на чемпионате Европы или мира, учитывая, сколько молодых и жадных до успеха пар соревновалось с нами в России. На сей раз мы встретили Новый год дома, в квартире моих родителей, к столу я купила свежие мидии. Впервые мы с Сергеем отмечали этот праздник вместе в 1988 году — и весь следующий сезон оказался для нас удачным. Я очень хорошо помню тот вечер шесть лет назад, когда смущенный Сергей пришел к нам домой и я подарила ему вышивку с клоуном. То был первый год, когда мы разбили тарелку в полночь, а я надежно упрятала осколок и загадала, что хочу успешно выступить в Калгари. Казалось, все эти события произошли целую жизнь назад. В этот раз мы с Сергеем забыли о том, что в полночь нужно разбить тарелку, а когда начало бить двенадцать, принялись спорить, стоит или нет будить Дарью. В конце концов решили ее не трогать. Mы и сами легли не поздно, потому что на следующий день летели в Гармиш-Партенкирхен на новогоднее представление. . Первенство Европы 1994 года должно было проходить в Копенгагене, что тоже являлось удачным знаком для нас с Сергеем — ведь именно в этом городе мы первый раз выиграли чемпионат мира. Мы остановились в том же отеле, пользовались той же раздевалкой, гуляли по тем же улицам. Отправились за покупками в тот же магазин и вытащили стартовый номер во время жеребьевки в том же зале. Всякий раз, когда мне удавалось обнаружить то, что мы уже видели раньше, я говорила об этом Сергею, и тогда он сказал мне, что я слишком часто вспоминаю о прошлом. — Это плохая привычка, — добавил он. Было так здорово опять встретиться с профессионалами, вновь получившими статус любителей. Мы видели, как готовится к выступлению Катарина Витт, и она сказала нам: — Теперь у вас другая жизнь, правда? Она смеялась и казалась спокойной, но я ей не поверила. Я думаю, она хорошая актриса. Ну а мы даже и не старались делать вид, что не волнуемся. Мы были самым серьезным образом настроены на борьбу, нас пришпоривал страх неудачи. За день до выступления в короткой программе на восемь утра была назначена тренировка. На каток пришли только мы с Сергеем. Вот тогда-то я и подумала, что мы совсем спятили. Но Сергей весь год готовился к соревнованиям, стараясь набрать форму; меня, честно говоря, даже немного поражала его целеустремленность.. Это началось в марте и апреле прошлого года, во время турне со «Звездами на льду», когда у нас .было всего полчаса ледовых тренировок в день, Он говорил: «Эту тренировку мы посвятим отработке тройной подкрутки». В следующий раз мы занимались только синхронными вращениями. Что-нибудь новое каждый день. В результате я чувствовала себя совершенно свободно и уверенно и в короткой,. и в произвольной программах. Мне кажется, что на чемпионате Европы мы откатали их удачнее всего, даже лучше, чем на Олимпиаде. Мы обыграли Дмитриева и Мишкутенок, как и на национальном первенстве, что придало нам дополнительную уверенность в своих силах.
Олимпиада
Перед короткой программой я нервничала, как никогда в жизни. Даже не сравнить с моим состоянием в Калгари. На утренней тренировке я каталась с ошибками, а потом до самого вечера переживала. И все это время смотрела на Сергея. А он, как обычно, сохранял спокойствие. Я периодически улыбалась ему, и по моей улыбке он мог определить, как сильно я нервничаю, поэтому практически не выпускал моей руки. Весь день я благодарила Бога за то, что мне есть на кого опереться — чувствуешь себя гораздо увереннее, если можешь взять за руку своего партнера. Марина сказала, что мне не следует тревожиться, все будет в порядке. И я без конца повторяла себе, что нужно расслабиться и не воспринимать все так серьезно. К вечеру, по мере приближения старта, я стала успокаиваться. Как и все возвратившиеся в любительский спорт профессионалы, мы вытянули ранний жребий. Дело в том, что жеребьевка проводилась в соответствии с результатами предыдущего чемпионата мира. …последними перед выходом на лед вспомнились лова Марины: «Забудь обо всем. Катайся для Сергея». Так я и поступила. Мы откатали фламенко, нашу короткую программу, без единой ошибки. Завершили выступление чуть раньше, чем смолкла музыка, — мы всегда катались во время состязаний быстрее из-за прилива адреналина. Сергей, которому приходилось специально укорачивать свои шаги, чтобы они соответствовали моим, иногда жаловался, что не может за мной угнаться. … На следующий день, когда мы выступали с произвольной программой, я с удовольствием поела, что меня удивило. А Сергей, наоборот, есть не хотел, что тоже было довольно необычно. Да и спал он неважно. Еще никогда я не видела его таким напряженным. Перед состязаниями мы всегда отправлялись на короткую прогулку, так что примерно в пять часов решили сходить посмотреть на симпатичную маленькую церковь. Там готовились к какому-то концерту. Сейчас я уже и не помню, о чем, мы говорили. Наверное, ни о чем. Когда я нервничала перед выступлением, мне обязательно нужно было выйти на воздух. Если я оставалась в помещении, то вскоре начинала задыхаться. Я ходила по ледовому дворцу, пытаясь найти подходящее место, пока не оказалась на улице — и сразу почувствовала себя лучше, мои легкие наполнились кислородом. Позднее мы провели нашу обычную разминку на полу. Я почти ничего не говорила Сергею, пока мы ждали своего выхода. Сергей находился в мужской раздевалке, а я в женской накладывала грим. Я сказала Сергею, чтобы он попросил Марину не суетиться вокруг меня — у нее была привычка постоянно спрашивать перед выступлением, не нужно ли мне помочь. Вероятно, Сергей ей что-то передал, потому что на этот раз она ко мне не подходила. Самое неприятное — разминка на льду. Ты еще не чувствуешь по-настоящему ног, нужно постоянно следить за другими фигуристами и за временем на часах. И даже когда ты видишь часы, то так нервничаешь, что не понимаешь, сколько еще остается до конца. Разминка продолжается шесть минут, часы показывают пять, и ты не можешь понять: пять минут прошло или пять минут осталось? Tы в состоянии думать только о том, какие элементы еще необходимо попробовать. Потом ты уходишь со льда и ждешь. Первыми после разминки выступали Изабель Брассер и Ллойд Айслер, затем — Наталья и Артур. Сергей не стал расшнуровывать свои ботинки, а мои уже были развязаны. Я смотрела на фотографию Дарьи и старалась думать о своих родителях, как советовал отец Николай. Подошла Марина и сказала, что Ллойд Айслер и Изабель Брассер отлично откатали свою программу. Немного позже она сообщила, что Наталья и Артур тоже оказались на высоте. Не знаю, зачем она все это говорила. Когда мы выходили на лед, я видела, что Тамара Москвина, тренер Натальи и Артура, по-настоящему счастлива, и я попыталась прислушаться к их оценкам, перед тем как должны были объявить наш выход, сказав себе: «Катя, ты же хотела запомнить эти Олимпийские игры как следует». Зрители все еще рассаживались по своим местам, после того как они стоя аплодировали Наталье и Артуру. Наконец на арене наступила тишина, и я почувствовала, что все ждут нашего выступления, ждут, что произойдет нечто необычное. Это было пугающее чувство. Поэтому я попыталась забыть о зрителях. Можно сойти с ума, если слишком много о них думать. Просто растаять у них на глазах. Даже если люди хотят тебе помочь, они не в состоянии этого сделать. Очень редко энергия толпы передается тебе. Я всегда говорила, что Олимпиада — соревнование нервов, и никогда они не находятся в большем напряжении, чем в момент перед самым началом, когда все глаза, все прожектора устремлены на тебя. Перед выступлением я думала о Дарье и о своих родителях. Но теперь, когда мы стояли на льду, все мои мысли сосредоточились на Сергее. Мы должны кататься друг для друга. Я так долго этого хотела — и вот мы здесь. Вероятно, он очень волнуется... Но я посмотрела на него и подумала: «Нет, он сильный и спокойный, как всегда. С ним все в порядке». И вдруг мои тревоги остались позади. Наконец, когда больше не нужно было ничего ждать, я попросила свое тело: «Пожалуйста, сделай все, на что ты способно». Мы приняли исходную позу в центре арены, дожидаясь первых нот «Лунной сонаты», и я случайно бросила взгляд на пятачок «поцелуев и слез». Наталья и Артур появились там после того, как были зачитаны их оценки, и я видела, как они обнимают Тамару. И тогда у меня в голове промелькнуло: «Ты все замечаешь, Катя». Они закончили, пришел наш черед. И тут заиграла музыка. Замечательно, когда во время катания ты думаешь, а не просто автоматически исполняешь элементы, как робот. И для аудитории это хорошо. В Лиллехаммере я получила истинное удовольствие, когда мы выступали с «Лунной сонатой». Я помню все. Невозможно описать словами эти четыре минуты катания, но я осознавала каждое свое движение, понимала смысл того, что мы с Сергеем делали. Наступила удивительная ясность, так редко возникающая в обычной жизни, ясность, на которую любой спортсмен может положиться, — эти мгновения остаются в памяти до конца нашего существования. Я думаю, что ради них мы и соревнуемся друг с другом. Неожиданно я засомневалась: сделал ли Сергей двойной сальхов; мне показалось, что у него получился только один оборот. Что-то было не.так, и потом, когда мы обнялись, я у него об этом спросила. Он не любил говорить о неприятном, поэтому ничего не ответил. Тогда я задала вопрос иначе: «Двойной?» Он покачал головой. Это была первая ошибка, которую он на моей памяти совершил. Сергей был очень огорчен, но это мог заметить лишь человек, знавший его очень близко. Марина была с нами на пятачке «поцелуев и слез» и прежде, чем появились оценки, сообщила, что все хорошо. У нее ужасно покраснели глаза: так всегда бывало, когда она пыталась сдерживать свои чувства. После того как объявили оценки, никто сразу не сказал, что мы победили. Победа была близка — восемь из девяти судей поставили нас на первое место. Потом Грейси Уилсон, моя соседка по номеру в нашем первом североамериканском турне, взяла у нас интервью для Си-би-эс,. и когда она поздравила нас, мы наконец поняли, что победили. Первое, о чем я подумала, когда мы стояли на пьедестале, слушая российский гимн и наблюдая, как поднимается наш флаг: «Все кончено. Ты этого хотела, и теперь все кончено». Я гордилась, что сумела чисто откатать программу, удачно выполнив оба двойных акселя, с которыми сражалась последние три года. Однако я видела, что Сергей недоволен. Золотая медаль или нет, но он не привык делать ошибки. И все же, когда его многочисленные друзья из команды по скоростному бегу на коньках радостно закричали во время вручения медалей, он улыбнулся. Мне показалось, что зрители больше хлопали Артуру и Наталье, и меня это немного огорчило.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 40
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
